Новое религиозное сознание и библейские аллюзии в современной английской литературе. Библейские аллюзии и образ Саймона в романе Уильяма Голдинга «Повелитель мух»

Страница 2

Обратимся к описанию Саймона непосредственно перед ключевым эпизодом романа — разговором с Повелителем мух: «Он опустился на коленки, и солнце хлестнуло его лучом. Тогда, в тот раз, воздух трясся от зноя; а теперь нависал и пугал. Скоро густая длинная грива Саймона взмокла от пота. Саймон неловко вертелся и так и сяк. Солнце било нещадно. Скоро ему захотелось пить, потом просто ужасно захотелось. Он все стоял на коленях». «He knelt down and the arrow of the sun fell on him. That other time the air had seemed to vibrate with the heat; but now it threatened. Soon the sweat was running from his long, coarse hair. He shifted restlessly but there was no avoiding the sun. Presently he was thirsty, and then very thirsty. He continued to sit».

Фраза «the arrow of the sun fell on him» переведена «Солнце хлестнуло его лучом», но дословно выражение переводится «стрела солнца атаковала его», так как глагол «to fall», означающий «падать, выпадать» в сочетании с предлогом «on» принимает в английском языке добавочный оттенок — «нападать, налетать, атаковать». Глагол «threaten», который переведен сочетанием «нависал и пугал», имеет значение «грозить, угрожать, предвещать». А сочетание «he shifted restlessly», переданное словами «он неловко вертелся и так и сяк» точнее можно перевести: «он беспокойно двигался, метался».

Дословный, более близкий к подлиннику перевод приведенной цитаты звучит так: «Он встал на колени, и стрела солнца атаковала его. В прошлый раз воздух вибрировал от зноя, но сейчас он угрожал. Вскоре пот начал капать с его длинных спутанных волос. Он беспокойно двигался, метался, но не было спасения от солнца. Теперь ему хотелось пить. Он продолжал стоять на коленях».

Построчный перевод помогает увидеть, как писатель мельчайшими штрихами вырисовывает образ Саймона, показывает, что ему предстоит, как и Христу, много страдать, даже солнце пытается ранить его лучом, как стрелой (тут снова возникает аналогия с образом Спасителя, которого пронзают копьем во время казни (Ин. 19:34)). Сопоставление перевода и подлинника демонстрирует даже внешнее сходство Саймона с традиционным обликом страдающего Христа. В главе, в которой Саймон разговаривает с Повелителем мух, Голдинг еще более явно указывает на это сходство: «Саймон поднял лицо, из-под тяжелых мокрых прядей посмотрел в небо», «голова у Саймона чуть запрокинулась», «лицо его было лишено выраженья, а возле рта и на подбородке запеклась кровь»[9].

Несмотря на угрозы Повелителя мух, Саймон мужественно идет до конца в познании истины. Он пересиливает дурноту и взбирается на гору, где якобы обитает Зверь, чтобы убедиться, что никакого Зверя нет, а есть только раскачивающееся на ветру тело мертвого летчика. И тогда гора становится для Саймона Голгофой, где герой принимает мученическую смерть. Саймон и поднимается на гору, как на Голгофу, с трудом, в муках: «Он пошел дальше, спотыкаясь от усталости, но не останавливаясь. В глазах не было всегдашнего сиянья. Он продвигался вперед с унылой сосредоточенностью, как старик». «Саймон бросился вниз, у него подкашивались ноги, он заставлял себя идти, но ковылял кое-как». Когда же он пытается донести правду до остальных, его зверски убивают. Смерть Саймона страшна. Подобно Христу, он остался непонятым, одиноким в предсмертных муках, над ним тоже жестоко издевались. Вслед за Христом он умер мученической смертью, из-за своей любви к ближним.

После смерти Саймона Голдинг как бы канонизирует его: «Вода двинулась дальше и одела жесткие космы Саймона светом. Высеребрился овал лица, и мрамором статуи засверкало плечо. Странно бдящие существа с горящими глазами и дымными шлейфами суетились вокруг головы <…> Медленно, в бахромке любопытных блестящих существ, само — серебряный очерк под взглядом вечных созвездий, мертвое тело Саймона поплыло в открытое море». «Странные лучистые создания с горящими глазами», «суетящиеся» вокруг головы мертвого Саймона, составляют как бы нимб Христа, мученика.

Похожие публикации:

Заключение.
На рубеже XIX — XX веков русская литература полна тревожными предчувствиями и предсказаниями. Настроения этого времени. В эту эпоху обращение литературы к Библии почти всегда выражает идею связи времен, преемственности культур. Такая устр ...

Реализм в зарубежной литературе XIX века
Реалистические тенденции, то есть изображение действительности в объективных (жизнеподобных) образах существовали задолго до возникновения самого метода, но проявления этого метода были несистемными. Это были вкрапления на фоне иных, боле ...

Крымская кампания
В 1854 Толстой получил назначение в Дунайскую армию, в Бухарест. Скучная штабная жизнь вскоре заставила его перевестись в Крымскую армию, в осажденный Севастополь, где он командовал батареей на 4-м бастионе, проявив редкую личную храброст ...