Личность поэта

Страница 2

Но именно Брюсов, получивший дань уважения, является среди символистов и наименее любимым – между ним и читателем всегда сохраняется некоторая дистанция. Насколько легко Брюсовым восхищаться, настолько же тяжело полюбить, прежде всего потому, что его читателю непросто отыскать путь к личности поэта, приобщиться к тому, чем он жил. Образ поэта изменчив и неуловим. Брюсов всегда и неизменно предпочитал выглядеть магом, чародеем, мастером, что и создаёт дистанцию. Может быть, это и есть главная причина, по которой всё, что можно найти в воспоминаниях современников, далеко не располагает к нему. Самая последовательно-уничижительная характеристика принадлежала критику Ю. Айхенвальду: «Брюсов – далеко не тот раб лукавый, который зарыл в землю талант своего господина: напротив, от господина, от господа, он никакого таланта не получил и сам вырыл его себе из земли упорным заступом своей работы…»[2] Мнение это оказало влияние на многих, оно варьировалось в ряде статей с разными оттенками сочувствия. Итак, первое обвинение в адрес Брюсова состояло в том, что он всего-навсего труженик литературы, а не избранник небес, осенённый свыше.

Другое обвинение касалось его вождистских наклонностей, которые также считались несовместимыми со званием истинного поэта. Действительно, Брюсов обладал большим влиянием, и современники не жалели сарказма, описывая его в роли вождя.

Наконец, третье заключалось в несоответствии между ролью, которую Брюсов пробовал играть в символизме, и его истинным содержанием. Его пытались уличить в том, что «державный» образ никак не увязывается с купеческим происхождением.

Рассудочный поэт, которому трудолюбие заменяло вдохновенье, третьей гильдии купец, тщившийся превратить себя в европейца, с «самодержавными» замашками – вот краеугольные камни личных портретов Брюсова. Но… Айхенвальд только сформулировал «внешность» брюсовской позиции, но понять её не сумел. Если читатель со времён романтизма привык поклоняться в поэте любимцу небес, то Брюсов пытался разрушить этот стереотип, выдвигая на первый план труд и муки. Эта новаторская установка стала главным источником предубеждения против брюсовских стихов.

На первый взгляд судьба Брюсова может показаться примером редкой удачливости, неустанного восхождения к славе и власти. 4 марта 1893 года гимназист Брюсов записывает в дневнике: «Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало! Надо выбрать иное… Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу её: это декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идёт вперёд, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдёт достойного вождя. А этим вождём буду я!»[3] Но прежде чем восхищаться способностью Брюсова «найти путеводную звезду в тумане», следует учесть, что между выпуском «Русских символистов» и утверждением Брюсова как метра символизма пролегает отрезок в несколько лет, в течение которых ему приходилось в одиночку выносить целый шквал журнальной и газетной брани. А затем – и тяжесть испытаний после шумного дебюта. Брюсов прошёл трудный путь от неопытного, пусть и самоуверенного, поэта до созидателя – основателя нового течения в русской литературе.

Похожие публикации:

Глава 1
Очерк «Панорама Москвы» – датируется 1834 году. Это первая проба пера в прозе молодого Лермонтова, которая представляет собой сочинение, выполненное по заданию преподавателя русской словесности в Школе гвардейских прапорщиков и кавалерийс ...

«Шёпот, робкое дыханье…»
Еще одно стихотворение из числа ранних — лириче­ская пьеса «Шепот, робкое дыханье .». Как и два пре­дыдущих, это стихотворение подлинно новаторское. Оно было новым поэтическим словом как для русской ли­тературы, так и для самого Фета. Пр ...

А.Н. Радищев «Вольность»
Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду? Я тот же, что и был и буду весь мой век: Не скот, не дерево, не раб, но человек! Дорогу проложить, где не бывало следу Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах, Чувствительным сердцам и ис ...