«Степные люди» Серафимовича

Страница 4

Вначале это бессильное человеческое «стадо». Каждый в нем загнан и подавлен своим, «личным и мелким». И нужно немало удалить шлаков и сора жизни, чтобы каждому открылся в себе и вокруг иной смысл существования. Первым освобождается от всего лишнего Кожух; у солдат его тоже в конце лишь пулеметные ленты опоясывают голые бронзовые торсы; лишается своего символического самовара и Горпина. Теряя все обременяющее их, они взамен, как говорится, приобретают весь мир.

В начале романа люди надеются, что все это «на два-три дня»; они еще меряют свою жизнь старыми сроками, еще не сознавая, что это навсегда. Из глубин их нового опыта должна возникнуть жизнь иная, творящая себя заново и —«своею собственной рукой».

Чем больше вчитываешься в роман, в судьбу «массы», в судьбу «вожака» Кожуха, тем больше видишь, что их новый опыт опирается на «старое», во многом исходит из него, отбирает необходимое в «старом». Если вдуматься — какая все-таки во многом традиционная фигура русского мужика — Кожух. Не Платон Каратаев — другой, но занимающий свое место в крестьянской типологии.

Нет, ни в чем его не приукрашивает Серафимович. «Хозяйственный мужичок тяжело-упрям, как бык, на все наваливается каменной глыбой». Это народная, крестьянская натура, характер, рожденный вековой тяжкой, каменной работой, добивается «своего страшной тяжестью, нечеловеческим напором». Кожух — тугодум; жизнь заставляла его все делать всерьез, не с наскока. В глубинах его психики, как и в глубине всей породившей его культуры, проворачиваются тяжелые вековые маховики, которые могли быть сдвинуты лишь великой энергией меняющейся жизни. Его породила эпоха войн и революций — меньшего он бы не почувствовал.

Октябрь выдвинул перед ним новые цели вместо старых. Поняв, что он ошибался, выбиваясь в офицеры, он «так же каменно, с таким же украинским упорством . решил каленым железом, своей кровью, своей жизнью выжечь эти следы и так послужить — нет, неизмеримо больше послужить громаде бедноты, кость от кости которой он был».

Но вот что еще бросается в глаза, когда дочитываешь роман, пройдя весь путь с этими людьми. Они неистребимы! Как в волшебной сказке: падает один, а на смену встают десятки, убивают десятки, а взамен рождаются сотни. Неисчислима и неуничтожима сила народная, когда она сама себя создает и осознает. Это одна из главных истин романа.

Похожие публикации:

И. А. Бунин (1870—1953)
И цветы, и шмели, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной . Срок настанет — Господь сына блудного спросит: «Был ли счастлив ты в жизни земной?» И забуду я все — вспомню только вот эти Полевые цветы меж колосьев и трав — И от ...

Особенности поэтики баллады «Ахилл»
В оригинальной балладе Жуковского «Ахилл» (1812 – 1814) использованы античные сказания «Троянского цикла». В «Вестнике Европы» № 4 за 1815 год баллада была опубликована с примечанием Жуковского: «Ахиллу дано было на выбор: или жить долго ...

Современное научное представление о балладах
Литературная энциклопедия терминов и понятий дает нам такое толкование баллады: Баллада (фр. ballade, от прованс. balada – танц. песня) 1. Твердая форма французской поэзии 14-15 вв.: 3 строфы на одинаковые рифмы (ababbcbc для 8-сложного, ...