Критическая деятельность Г.А. Лароша

Считая объективность высшим достоинством художника, Ларош то же требование предъявлял и к критике. Однако сам был критиком субъективным, его внимание привлекали преимущественно те авторы, которые подобно Г. Берлиозу и А. Григорьеву не могли и не стремились скрыть собственных симпатий и антипатий. Говоря об их критической деятельности, Ларош, в плане сближения или антитезы, как бы внутренне сопоставлял ее с собственной практикой. Так возникает важная для Лароша тема одиночества художника в буржуазном мире. Подчеркивая, что между Берлиозом и его современниками существовал разлад, он указывал, что композитор как критик "честным бойцом сражался за свои идеи . И при всем этом мнения его не переходили в публику, театральные компетентные дирекции оставались глухи к его требованиям, успех произведений, к которым Берлиоз не должен был питать ничего, кроме глубочайшего презрения, рос не по дням, а по часам!. Берлиоз . всегда был одинок: не было связующей нити между ним и соотечественниками". Многое в суждениях Берлиоза (в частности оценка творчества полифонистов и Моцарта) его отталкивало, но иное (любовь к Глюку, неприятие Вагнера) сближало. Обвинения в пристрастности и отсутствии объективности, как бумеранг, поражают и Лароша.

Высоко ценя ум и талант, тонкость эстетических суждений А. Григорьева, Ларош укорил его в том, что тот нередко становился жертвой лирического порыва: "симпатии и антипатии говорили в нем не менее сильно, чем посылки и заключения". Ларош писал: "По-моему, только тот критик вполне критик, который в свободной высоте спокойного анализа парит над разбираемым произведением, который не дает себя подкупить не только тенденцией произведения, но и гармонией стиха, богатством изобретения, глубиной чувства. Как скоро поэма или роман "овладел" противником [критиком], заставил его опьянеть от радостного восторга и выронить из рук весы правосудия, он становится к поэме или роману в отношение влюбленного к любимой женщине". Проявлением необъективности является, по Ларошу, суждение критика о художнике, ему эстетически чуждом. Такова данная Григорьевым несправедливая оценка Гончарова. Ларош объяснял ее тем, что критик был романтиком, а писатель - реалистом. В этой связи Ларош попутно высказал интересное суждение о различных проявлениях романтизма в искусстве и жизни: "Под романтизмом я разумею не отрицание школьной пиитики, не подражание . памятникам средних веков, не ультрамонтанство, а именно этот культ наивной, нетронутой рефлексией непосредственно верующей и суеверной жизни, который так ясно и порою симпатично сквозит у Григорьева. Если в области политики этот культ старины ведет чаще всего к деспотической или клерикальной реакции, то в художественной критике он раскрыл целый неисчерпаемый мир легенд и мифов, чрезвычайно расширил кругозор и помог уразуметь законность многих явлений, на которые образованное человечество прежде глядело с мнимой высоты поверхностного "Просвещения". Превосходно замечание Лароша: "Очевидно, что для оценки таких поэтов, которые черпают именно из глубины непочатой народной жизни, романтизм драгоценен; к таким поэтам относится Островский, и понятно, чмо именно для оценки Островского Григорьев должен был сделать много. К сожалению, факты доказывают, что романтизм точно так же склонен выказывать и непонимание или предубеждение именно там, где он становится лицом к лицу с произведениями новейшего духа, где анализ, сознание, рефлексия преобладают или присутствуют в равной мере с бессознательным и непосредственным". В этом, по мнению Лароша, причина непонимания Григорьевым Гончарова-художника, у которого "замечательно развит трезвый анализ, ясный и практический взгляд на общественные явления нашего времени; этот элемент его натуры сообщает ему известную сдержанность и строгость письма; в самых одушевленных и поэтических местах его романов звучат эти ноты неподкупленной мысли и разумной критики. Такая натура должна была вызвать нелюбовь романтического критика, который готов был отдать все за святую, почвенную, стихийную силу". Указывая на необходимость для критика сопереживания и своеобразного слияния с изучаемым художественным явлением, Ларош писал, что "чем глубже и сильнее поэт [и, конечно же, это относится к музыканту и живописцу], тем конгениальнее должен быть его критик; иначе между ним и его объектом не будет моста - их будет разделять пропасть".

Похожие публикации:

Надежда Александровна Тэффи
Надежда Александровна Тэффи так говорила о себе племяннику русского художника Верещагина Владимиру: «Я родилась в Петербурге весной, а как известно, наша петербургская весна весьма переменчива: то сияет солнце, то идет дождь. Поэтому и у ...

Судьбы музыкального искусства
Одна из центральных проблем, волновавших Лароша, - судьбы музыкального искусства. Он был убежден в том, что его высшие, совершенные образцы созданы в прошлом полифонистами Нидерландской школы, Палестриной, Бахом, Гайдном, Моцартом. По отн ...

Природа и лирический герой
Поэзия Есенина . Чудесный, прекрасный, неповторимый мир! Мир, который близок и понятен всем, Есенин - истинный поэт России; поэт, который к вершинам своего мастерства поднялся из глубин народной жизни. Его родина - Рязанская земля - вскор ...