Русская действительность глазами детей. Рассказы «Баргамот и Гараська»,
«Петька на даче», «Ангелочек»Страница 1
Весной 1896 года в пасхальном номере московской газеты «Курьер» появился рассказ «Баргамот и Гараська». До самой развязки автор выдерживает жанровые каноны пасхального рассказа: это ли не идиллия, когда городовой Баргамотов, прозванный улицей Баргамотом, привёл к себе в дом, чтобы вместе разговеться, босяка Гараську? «Вот ошалевший и притихший Гараська сидит за убранным столом. Ему так совестно, что сквозь землю провалиться. Совестно своих отрепий, совестно своих грязных рук, совестно всего себя, оборванного, пьяного, скверного. Обжигаясь, ест он дьявольски горячие, заплывшие жиром щи…» Не разрушает канона и поведение хозяйки, жены Баргамота. Хотя она при появлении в доме необычного гостя «сперва вытаращила глаза», но «по своему женскому мягкосердечию живо смекнула, что надо делать»: потчуя Гараську, она проявляет, можно сказать, максимум рождественского радушия, приветливости и вежливости. Вот тут-то и происходит неожиданная, не канонизированная жанром развязка.
- Кушайте, кушайте, - потчует Марья. – Герасим… как звать вас по батюшке?
- Андреич.
- Кушайте, Герасим Андреич.
Гараська старается проглотить, давится и, бросив ложку, падает головой на стол… Баргамот с растерянною и жалкою миной смотрит на жену.
- Ну, чего вы, Герасим Андреич! Перестаньте, - успокаивает та беспокойного гостя.
- По отчеству . Как родился, никто по отчеству… не называл…»
«Прочитав этот рассказ, Горький признался: «Чёрт знает, что такое… Я довольно знаю писательские штучки, как вогнать в слезу читателя, а сам попался на удочку: нехотя слеза прошибает [3, с 17-18]».
В рассказе четко прослеживается реалистичность описания города, его жителей, их нравов и порядков. Присутствует и общий для многих писателей разных литературных эпох образ – образ «маленького человека», который изображен автором с явной симпатией. Этот образ «был пронизан демократическим чувством и одухотворён идее защиты человеческого достоинства и прав «рядовой» личности, социально униженной в тогдашнем обществе [3, с 18]». Тем самым Андреев утвердил неизменно важную мысль: «самый «последний» человек есть тоже человек и называется брат твой. Эта мысль прямо выражена сюжетной развязкой рассказа, благополучной для бездомного бродяги Гараськи, светлой и радостной, хотя и несвободной от налёта сентиментальности[3, с 18-19]».
«Рассказ одухотворён идеей защиты человеческого достоинства, гуманистической трактовкой образа «маленького человека», отличается чёткой индивидуализацией характеров [6, с 45]».
«Образ ребенка как носителя «естественного» начала весом в рассказах Андреева. Рассказы Андреева о детях показывают их тяжелую судьбу, их страдания, невозможность что-либо изменить в своей жизни, в них слышится тоска по украденному детству [9]».
Но детьми назвать их сложно: с малых лет они работают наравне со взрослыми, страдают от отсутствия родительского тепла и издевательств своих хозяев.
В рассказе «Петька на даче» Андреев повествует о десятилетнем мальчике, который прислуживает в парикмахерской. У него украдено детство. «И утром, и вечером, и весь божий день над Петькой висел один и тот же отрывистый крик: «Мальчик, воды», и он всё подавал её, всё подавал». Просветление временно наступает, когда мать берёт его на дачу. Но ещё тягостнее возвращение к хозяину. «Рассказ отличается точностью, выразительностью деталей, умением психологически тонко показать детскую душу[6, с 49]». Писатель говорит о том, как важно для ребёнка детство: возможность беззаботно резвиться, бегать по лужам и не думать о том, что злой хозяин будет кричать: «Мальчик, воды!». И в то же время для Петьки это невозможно: он вынужден работать за гроши, чтобы выжить в этом чудовищном мире.
Похожие публикации:
Заключение.
Итак, фельетон по-прежнему – самое мощное оружие прессы. Ни один другой публицистический жанр не может сравниться с ним в эффективности. И тем непонятнее то, что в наше время журналисты почти не используют его. В самом деле, если сравнить ...
Библейские аллюзии в ранней прозе Р. Киплинга
Р. Киплинг принадлежит викторианской эпохе. Это время, когда Библия была частью массового сознания. Знание библейских сюжетов означало принадлежность к западной цивилизации. Члены англо-индийского сообщества чувствовали это. Они болезненн ...
Вывод
Грубость формы стихов и грубость поведения Маяковского были не только средством эпатажа, стремлением привлечь к себе внимание, но и самозащитой, как знаменитая «желтая кофта», «которой душа от осмотров укутана». Под маской уличного хулига ...